Глава 1 Без любви

– Так хорошо с тобой. Уходить не хочется.
– Не уходи.
– Не сегодня.
– Почему?
– Да, жена…
– Запилит?
– Скандал закатит.
– Тогда уходи от нее.
– ???
– Тогда почему ты со мной?
– Давно живем. Хочется новой любви.
– Оставайся, а?
– Не. Витек тылы прикрывает, в случае чего я у Олега обои клеить помогаю. Домой приду поздно… Пора...
– Что жене скажешь? Про Витька с Олегом врать будешь?
– Оль, не заморачивайся, придумаю что-нибудь.
Звонок в дверь. Еще раз, и еще.
– Кто там может быть?
– Может, соседка? Она и в полночь не постесняется прийти соли попросить.
– Не выходи. Позвонит и уйдет.
Через несколько минут снова звонок. Длиннее и настойчивее. Еще, еще, еще не переставая, всё наглее и настойчивее.
– Саша, может, что-то случилось? Может пожар? Надо выйти.
– Я сам, и если это соседка, то такой ей пожар устрою!
Он встал, надел халат, завязал потуже пояс и решительно направился к двери. Ольга – за ним, на ходу запахивая свой атласный пеньюар.

Нина шла поздним осенним вечером по незнакомой улице, временами заглядывая в бумажку и посматривая на номера домов. Улица оказалась длинная. «Лучше бы на машине поехала, – подумала она и сама себя перебила, – Нет, не смогла бы вести в таком состоянии». Ну вот, наконец, и 92 дом. Вход со двора. Двор тускло освещался, но хорошо, что хоть как-то освещался. Не хватало, чтобы с ней что-то впотьмах случилось в чужом районе. Никто не знал, куда она поехала. Догадываться могла лишь Катюха, передавшая ей в обед записку с адресом.
Второй подъезд. Только бы не было кодового замка или домофона, тогда труба дело. Так и есть! Домофон, блин. И хрен в дом попадешь. Стой теперь, как дура, ожидая, когда из дома кто-нибудь выйдет. Другого не дано. Вынула сигареты, полезла в карман за зажигалкой, и в это время дверь распахнулась, выпуская компанию подростков. Она юркнула мышью в закрывающийся проем. Подъезд был подстать двору. На лестничной клетке тускло горела лампочка, пахло кошачьей мочой и гнильем из мусоропровода. Зажимая нос, подошла к лифту. Он открылся сразу, как будто ожидал ее. Зашла в лифт, разжала пальцы на носу. В тесной кабинке лифта вонь стояла еще более невыносимая, чем в подъезде. Пиво, сигаретный дым, пот и еще бог знает что, смешались в убойное амбре. Пол свежезаплеванный. Понятно. Это компания подростков только что спустилась на нем. Мелькнула мысль, что можно выйти на втором этаже и пойти пешком. Мелькнула и ушла. Топать до девятого этажа своим ходом не хотелось. Кабинка неожиданно остановилась. Выходя на площадку, ей тоже захотелось плюнуть на пол лифта, но воспитание не позволяло.
На площадку выходило четыре квартиры. На двух дверях были стальные двери, другие по старинке обиты дерматином. Дверь в 70-ую квартиру была именно такая, и без глазка. Надавила на кнопку звонка. Затем еще раз и еще. Подождала… Никто не подходит к двери. Она чувствовала, что в квартире есть люди, но не спешат открывать дверь. Ее это разозлило, и она резко позвонила еще раз. А затем стала трезвонить не переставая. За дверью послышались шаги, щелчок открывающегося замка. Дверь слегка приоткрылась, и знакомый мужской голос спросил: «Кто там?»
Она ответила:
– Свои.
– Свои все дома. Что надо?
– Ах, ты сволочь, это ты дома!? – и она резко рванула ручку на себя.
Вот они, голубчики! Стоят, как громом пораженные. Катюха не обманула…
Оба в халатах. Он в махровом до колен, а эта – в коротюсеньком атласном пеньюаре. Моложе ее лет на десять, среднего роста, пышечка, с перспективой через пару лет стать толстой. Волосы крашеные в блонд, глаза голубые, почти круглые, губы пухлые (интересно, от природы или от поцелуев?). В общем, вид какой-то мультяшный. Мартышка!

Нина решительно шагнула через порог и захлопнула за собой дверь. Парочка попятилась в комнату. Она прошла мимо них, пересекла гостиную и, ни слова не говоря, направилась в спальную, куда гостеприимно приглашала открытая застекленная дверь. Вид комнаты красноречиво говорил о недавно происходящих в ней событиях. Мятая постель, на стульях женская и мужская одежда. Рядом с кроватью сервировочный столик с остатками романтического вечера: недопитая бутылка шампанского, коробка конфет, ананас, в тарелке несколько кружочков сервелата. В подсвечнике на три свечи, оплавленные и пропитанные каким-то приторным ароматом огарки. Понятно без слов. Ее затрясло от гнева и обиды, коленки предательски задрожали.
Вышла из спальной в гостиную, оглядела комнату, нашла диван и поспешила к нему, чувствуя, что ноги подкашиваются. Голубки оказались напротив нее. Стоят поодаль друг от друга, смотрят затравленно. «Им сейчас хреновее, чем мне», – подумалось ей. И эта мысль вдруг ее развеселила. Они сейчас, как подсудимые перед оглашением приговора. Она вынула из кармана сигареты, зажигалку и, с трудом удерживая от дрожи трясущиеся руки, закурила… После третьей затяжки, вроде, отпустило. Подняла глаза на парочку, стоящую все в тех же позах.
– Присаживайтесь, в ногах правды нет – кивнула им на стоящие напротив дивана кресла и демонстративно стряхнула пепел на ковер.
Голубки офигели. Они ожидали что угодно: смерч, тайфун, бурю в пустыне, только не приглашения присесть. Мартышка села в кресло и по-хозяйски закинула ногу на ногу. Халатик пополз вверх, предательски обнажая полные ноги и … Нина посмотрела с кривой усмешкой на Мартышку, и та, женским чутьем поняв, в чем дело, тотчас опустила закинутую ногу на пол, плотно прижав ее к другой ноге. Попытка натянуть халатик до коленок успехом не увенчалась. Мартышка прикрыла обзорную зону руками. А этот продолжал стоять, от волнения теребя пояс халата, совсем как девочка. «Тоже мне мачо» – читалось на лице Нины. И от этого презрения Он нервничал еще больше.
– Ну, что, Шурик? Домой пойдем или здесь останешься? Ой, я забыла, дом у тебя здесь – и снова стряхнула пепел на ковер. Мартышка проводила недовольным взглядом ее жест. Да и фиг с ней! Уберет потом. Заслужила. А вот мужа Нина впервые назвала Шуриком. Нарочно, чтобы унизить его в глазах Мартышки.
Шурик молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе.
– В последний раз спрашиваю: здесь остаешься или домой пойдем? Докурю и ухожу. Но ты в дом больше не попадешь. Пока ты тут любви предавался, я замки поменяла.

– Нина! Я БЕЗ ЛЮБВИ, Я ТОЛЬКО ПЕРЕСПАЛ С НЕЙ. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ И ТОЛЬКО ТЕБЯ! ЧЕРТ ПОПУТАЛ. Нина, прости! Я без любви…

Мартышка вздрогнула, посмотрела на Шурика, но справилась с ударом, ничего не сказала. Шурик так от волнения теребил пояс, что полы халата стали расходиться. Вид у него был трагикомический. Нина кивнула в сторону спальни:
– Одевайся. Я буду ждать на улице. Пяти минут, надеюсь, хватит, чтобы одеться и попрощаться. Трахнуться, вряд ли.
Она погасила сигарету о цветочный горшок и положила в него окурок. Уверенно встала и твердой походкой направилась к дверям, бросив на ходу:
– Провожать не обязательно.

Шурик торопливо одевался в спальной. Ноги не хотели попадать в брючины, пальцы с трудом застегивали пуговицы на рубашке. Мартышка, молча, наблюдала за сборами, и от этого упертого в него взгляда, Шурик нервничал все сильнее и сильнее. Он засунул галстук в карман, рукой пригладил волосы и неуверенно пробормотал:
– Оль, все уладится… все будет хорошо. Время пройдет, все утрясется, и я позвоню тебе…
Посмотрел ей в глаза, и тут хлесть! Оля залепила ему пощечину. Он хотел спросить, за что? Но вовремя одумался, и вопрос застыл на губах. Слегка ссутулившись, пошел к двери.
Оказавшись в лифте, Он впервые обнаружил, что тот загажен дальше некуда. Хотел выйти на следующем этаже и спуститься вниз пешком, но ноги предательски подрагивали в коленях. Зажал пальцами нос и стал дышать ртом. Когда успели так лифт загадить? Раньше этого не было. Или он не замечал? Лифт остановился и распахнул двери. Шурик на неверных ногах вышел на площадку и разжал пальцы. Нос сразу же уловил жуткую смесь ароматов мусоропровода, кошачьей мочи и бог знает чего еще. Скорее на свежий воздух! Там ждет жена.

… Нина курила у подъезда. Увидев знакомый профиль, Шурик поразился его сходством с классическими профилями античных скульптур. Он сегодня узнал совсем другую Нину: слегка надменную, циничную, немного стервозную, но чертовски привлекательную. Подошел к жене, вытащил из ее руки сигарету, отшвырнул в сторону. Затем поднес ее руку к губам и стал нежно целовать пальчик за пальчиком. Желая прочесть в глазах жены прощение, оторвался от руки, поднял голову и восхищенно сказал: «Ты сегодня такая... Великолепная!» И хлесть! получил вторую пощечину за этот вечер. Хотел спросить, за что? Но вовремя одумался, и вопрос застыл на губах…

Глава 2 Сука

Шурик летел домой на крыльях. Скорее, скорее, подгонял он себя. Такая новость! С нею надо обязательно поделиться с дорогим человеком. С любимой женщиной. Попал в зеленую волну. «Это к удаче, – радостно подумал он, – Нина будет довольна». Теперь они смогут взять кредит и купить новую квартиру, а эту оставить сыну с невесткой. И пусть размножаются!
Назначение на должность главного инженера, на место ушедшего на пенсию, свалилось нежданно-негаданно. Карьеризмом не занимался, работал свою работу, и вот оценили, повысили. Да, нехило Богданыч получал. Понятно теперь, почему машину за машиной менял. Ну, теперь и на нашей улице праздник!
Въехал во двор, припарковался достаточно удобно для этого времени. Машин было уже порядочно – люди домой пробираются после рабочего дня. Вошел в подъезд, открыв дверь своим ключом, и бегом к лифту. «Чем так воняет? Снова Толян самогонку гнал? Неужели нравится ему это пойло, ведь зарабатывает как я? Э, нееет. Я теперь в разы больше его получаю». С этими приятными мыслями не заметил, как поднялся на девятый этаж. На площадку выходило четыре квартиры. У двух были стальные двери, другие по старинке обиты дерматином. Дверь в 70-ую квартиру была именно такая, посредине красовался панорамный глазок. Надавил на кнопку звонка. Затем еще раз и еще. Подождал… Никто не подходит к двери. Достал ключи, отпер и вошел в квартиру.
– Оль, ты дома? – Иди скорее ко мне!
В ответ – тишина. Затем какие-то шуршащие звуки.
– Оля, возьми пакет, я руки помою.
Оля вышла заспанная, лицо раскрасневшееся. Атласный пеньюар застегнут через пуговицу.
– Засоня, открой балкон, дома душно.
– Не надо, меня знобит.
– Заболела? Врача вызвать? У тебя, наверное, температура. Ты вся красная.
– Врача не нужно, – как-то нехотя отвечала Оля.
– Оль, неужели? Олька, я тебя люблю! У нас будет ребенок! – и Шурик, бросив пакет на пол, подхватил ее на руки и, кружа, понес в комнату.
– Опусти, у меня голова кружится, – попросила она.
– Ну, да. Я, дурак, забыл, как это бывает, – Шурик бережно поставил Ольгу на пол и стал целовать в раскрасневшиеся щеки. А щеки полыхали алым цветом и были горячие-прегорячие.
– У тебя температура, ты вся горишь. Надо вызвать врача, я не допущу, чтобы болели два самых дорогих моих человека. Я не позволю тебе пренебрегать здоровьем моего ребенка!
– Не твоего, – выдохнула Ольга и замерла, испугавшись своих слов.
– Оль, ты ерунду говоришь, – продолжал машинально Шурик, – надо врача… – и вдруг тоже замер. До него дошел смысл сказанных Ольгой слов.
– Как… не моего?
– Так, – еле слышно произнесла она.
– Ты хочешь, сказать, что… – он не успел договорить. В это время, закуривая на ходу, из спальной вышел мужчина. В одной руке он держал маленькую хрустальную пепельницу, полную окурков, а в другой – чемодан.
– Никаких сцен ревности. Вещи взял и ушел,– незнакомец словно отдал приказ и поставил чемодан около двери. Сам удобно уселся на диван, поставив пепельницу на широкий деревянный подлокотник.
– Оля, это кто? – Шурик перевел взгляд с мужчины на Ольгу.
– Извини, не представился. Отец своего будущего ребенка. Теперь догоняешь?
Шурик догнал. Мужчине на вид 35, точнее Шурик не мог определить. Немного выше его, подтянутый. Гладко выбритое лицо казалось наглым. «Лучше бы бороду отпустил или усы, – совсем некстати пронеслось в голове. – О чем это я? Мне на дверь указывают, а я стилистом заделался». Шурик совсем потерялся.
Ольга подошла к двери в спальню, взяла чемодан и поставила его перед обалдевшим Шуриком. Подрагивающим голосом сказала:
– Уходи.
Мужчина продолжал курить и нагло поглядывать голубыми глазами на несостоявшегося отца. В голове пронеслись картины последних встреч. Господи, надо ж было быть таким слепцом! Встречались не часто, и как назло у Ольги всегда были критические дни во время свиданий. Она избегала близости, понятно. Но почему это его не насторожило? Поверил. Поверил, старый дурак! Так и надо, сам виноват. Она не забыла своего унижения, когда он чуть не кричал Нине: «Я БЕЗ ЛЮБВИ, Я ТОЛЬКО ПЕРЕСПАЛ С НЕЙ. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ И ТОЛЬКО ТЕБЯ! ЧЕРТ ПОПУТАЛ».
Отомстила. Вот стерва! За нос водила, как пацана, а сама трахалась с этим … Мужик докурил сигарету, сходил в туалет, выбросил окурки в унитаз (было слышно, как спустил в воду в бачке) и вернулся в комнату, потирая руки.
– Говорю в последний раз для особо тупых: с вещами на выход. И чтобы здесь духу твоего больше не было.
Шурик перевел взгляд на Ольгу. К ней вернулось спокойствие, лицо приняло естественный оттенок. Чего нельзя было сказать про него. В горле застрял ком, а на глаза предательски наворачивались слезы. Чтобы совсем не раскиснуть перед любовниками, Шурик взял чемодан и пошел к двери.
Замок никак не хотел открываться, руки тряслись мелкой дрожью. Ольга, заметив его тщетные попытки, тоже подошла к двери и открыла замок, протянула руку как для милостыни:
– Ключи…
Шурик засунул руку в карман, пошарил. Не найдя ключей в наружном кармане, переложил чемодан в другую руку и стал искать во внутреннем. Вытащив брелок с ключами, положил в протянутую руку.
– Как ты могла?
– От тебя все равно бы детей не было. Ты, – она замялась, но договорила фразу до конца,– уже старый. Привет Нине.
И вдруг хлесть! Шурик, сам того не ожидая, залепил ей пощечину: «Сука!»
Выскочил из дверей, слыша, как Ольга в квартире пыталась остановить своего любовника. Мужик рвался к двери, а она кричала: «Юра, не надо! Пусть уходит!»

Забыв о лифте, Шурик бегом понесся вниз. Чемодан больно бил по ногам. Отшвырнул его на лестничной площадке какого-то и этажа и налегке добежал до первого. Погони не слышалось. С пытающимся выскочить из груди сердцем, нажал на кнопку замка. Дверь медленно подалась наружу. Толкнув ее с усилием вперед, Шурик вышел на улицу и бегом к машине, на ходу снимая сигнализацию. «Сука, вот сука!» – не замечая, что говорит вслух, твердил он…

© Елена Му, 2010