1

Я сидела в институтском коридоре, прозванным студентами аппендиксом. Это был тупиковый коридор, ответвление от главного, упирающийся в дверь служебного помещения. Там частенько собирались компании. Можно было поболтать, громко посмеяться, потому что рядом не было учебных аудиторий. А еще аппендикс был известен тем, что это было местом поиска кого-нибудь сходить за компанию пообедать. В институте была своя столовая, за качество стряпни прозванная рыгаловка. Невысокие цены были привлекательны для иногородних студентов, живших в общежитии и иногда терпящих финансовые затруднения. Местное студенчество, да и посостоятельнее иногороднее, предпочитало ходить обедать в находящиеся поблизости кафе. Пусть дороже, но зато потом на лекциях не мучает изжога. 
Так вот, сидела я и ждала появления кого-нибудь знакомого. Все свои разошлись, узнав, что не будет лекций по мировой экономике. А я замешкалась с молнией на сумке и в результате осталась одна. Так не хотелось идти в столовую, но и топать одной даже в самое ближайшее кафе не хотелось тоже. Погода не располагала.
Начало ноября – гадкое время года. Ни осень, ни зима. Ночью выпал снег, а днем начал таять. На дорогах каша из грязи и снега. Сами понимаете, никакого удовольствия от прогулки не ожидалось, да еще в одиночестве.
В аппендикс вошел парень и сел недалеко от меня. «Тоже кого-нибудь ищет для компании», – промелькнуло у меня в голове. Посмотрела на него – знакомое лицо. Вспомнила, первокурсник с нашего факультета. И даже лично знакомый. 
«Познакомились» в начале сентября. Я шла в библиотеку, почти бежала, потому что препод сказал, что нужный учебник по экономике всего в нескольких экземплярах. Покупать не хотелось, поэтому в перерыв сразу же поспешила успеть взять заветную книгу. Мысли сосредоточились на конечной цели маршрута, что творилось вокруг, не сильно меня занимало. И в результате я налетела на парня со стопкой книг, выходящего из библиотеки. От столкновения книги у него вывалились из рук, разлетевшись в радиусе метра. «Смотреть надо», – недовольно бросила я на ходу и прошла в библиотеку. Учебник мне достался, и довольная я забыла про парня, перед которым, в общем-то, была виновата.
И теперь, увидев его рядом с собой, почувствовала стыд. Извиниться? Но прошло два месяца, и он, может, уже забыл о том случае; а я, как дура, стану перед ним извиняться. 
– Лена, тебе тоже не с кем идти пообедать?
Я даже вздрогнула от неожиданности. Но он смотрел на меня, и никого другого рядом не было. Ошибиться невозможно, парень обращался ко мне. Откуда-то знает мое имя? Шустрые в этом году первокурсники! Как не фиг делать к выпускницам клеятся. Захотелось сказать какую-нибудь колкость. Я, уж было, и рот открыла, но, взглянув на парня, во время остановилась. Он смотрел на меня так, будто ждал приговора. Мама дорогая, да он никак влюбился! В меня часто первокурсники влюблялись. Ростом небольшая, выгляжу как школьница, принимали за ровесницу. Потом, узнав, что я уже взрослая девочка, отставали. А этот, неужели еще не знает, что я на пятом курсе? Пора бы после двух месяцев учебы знать ситуацию на факультете. 
Пауза затягивалась, парень ждал ответа, а я, всегда такая за словом в карман не лезшая, не знала, что ответить. Юноша устав от неизвестности спросил:
– Ты не хочешь пойти со мной в «Блинную»?
– А пошли! – ответила я ему. Все равно свои все разошлись, и вряд ли я найду компанию в это неурочное время.
В гардеробе он галантно помог мне надеть пальто, чем приятно поразил девушку: хорошо воспитан.
Вышли на улицу, а там бррр! слякоть, ветер, холод. Посмотрела на своего попутчика – одет легко, не погоде. Куртка легкая, ни шарфа, ни перчаток, с непокрытой головой. Правда, такую прическу не хочется под шапку прятать. Вьющиеся, полудлинные волосы красиво окаймляли лицо, скрывая уши. Но ведь холодно. Мне стало его жалко: наверное, иногородний и теплую одежду не успел привезти.
Шли молча. До «Блинной» минут 15 ходьбы, и что интересно, так и будем молча идти? Спросила:
– Тебя как зовут? – надо хоть имя кавалера узнать.
– Павел.
– Так и буду к тебе обращаться, Павел?
– Паша.
– Ты что так легко одет, Паша? На тебя даже смотреть холодно.
– В выходной съезжу домой и привезу зимнюю одежду. Месяц уже дома не был.
Так и есть, иногородний. А деньги у него, интересно, есть? Может, напросился в компанию ко мне в надежде, что оплачу обед? Такие случаи не редкость. Павел, будто услышал мои мысли:
– Я работу нашел по выходным, некогда было.
– Понятно.
Понятно, что платить за себя будет сам. Гора с плеч. Я не жадина, но меня так воспитали: мужчина не должен жить за счет женщины.
И снова молчание. Лучше не разговаривать, а следить за дорогой. Снежная каша скрыла все неровности, а тротуар был поганый. Здание института стояло на старой, удалённой от центра улице. За состоянием тротуаров на ней не слишком следили. Время от времени подновляли покрытие, но его по прошествии сезона начинало коробить. А у меня каблуки – шпильки, поэтому я сосредоточилась на дороге.
И все равно не убереглась. Каблук зацепился за что-то скрытое снегом, и я начала падать. Ужас охватил меня: сейчас я шлепнусь как-нибудь некрасиво в снежное месиво на виду этого, свалившегося на мою голову, первокурсника. Я, как бы со стороны, в замедленном действии наблюдала картину своего падения и приготовилась к самому худшему. Но падения не произошло. Чьи-то сильные руки подхватили меня в нескольких сантиметрах от грязи и вернули в вертикальное положение. Я стояла с колотящимся от страха сердцем и ничего не понимала. Павел держал меня за плечи, упасть я уже не могла, но, кажется, мой вид не позволял оставить меня без опеки. Наконец осознав, что мне ничего уже не грозит, вздохнула с облегчением и заплакала. Беззвучно. Слезы текли сами собой. Павел слегка встряхнул меня:
– Лен, ты как? Испугалась? Да все нормально.
И от его участия мне захотелось зареветь во весь голос, уткнуться ему в грудь, пока не успокоюсь. Но надо держать себя в руках, не давать воли чувствам – так учили меня родители. И я изо всех сил сдерживала свой порыв.
– Ничего… Не обращай внимания… Сейчас пройдет… Спасибо…
– На тебе лица нет.
– А было? – я смогла слегка улыбнуться. Но улыбка, должно быть, получилась жалкая, потому что Павел недоверчиво посмотрел на меня, а потом, улыбнувшись в ответ, сказал:
– До этой колдобины было. И еще какое!
Ого! Да чтобы услышать такие слова, я готова еще раз поскользнуться.
– Пойдем, я уже успокоилась.
Мы вновь пошли по жуткой дороге. Я не отрывала глаз от тротуара.– Так не годится, – сказал Павел. Решительно взял мою правую руку, положил на свою, крепко прижал к себе. И весь оставшийся путь мы преодолели без приключений. Я шла с непонятным пока мне чувством. Но было хорошо и спокойно, потому что рядом со мной шел МУЖЧИНА, оберегающий меня от неприятностей.

2

С Павлом у нас начался роман. Ни он, ни я не сказали друг другу ни слова любви, нам было и так, без слов всё понятно. Такого отношения к себе я еще не встречала. Казалось, что Павел большего сокровища для себя и не желал. Его чувства не были показными, свою любовь он доказывал не словами. Зимой темнеет рано, и ни разу по темноте я не возвращалась одна домой, будь это даже пять часов вечера. Павел всегда провожал до дома и встречал меня утром с автобуса, чтобы вместе дойти до университета. Я брала его под руку и, как в первый раз, он крепко прижимал мою руку к себе, и никакие колдобины мне были не страшны. А когда наступили настоящие морозы, Паша прятал мою руку к себе в карман и согревал ее своей большой мужской рукою. Почему дорога до университета такая короткая? Всего 15 минут тихого безмятежного счастья. В университете мы расставались до обеда. В перерывах между лекциями увидеться, практически не удавалось. Лишь изредка, когда аудитории оказывались рядом. Зато обеденный перерыв был оазисом счастья. Я знала, что мне не нужно идти в аппендикс – Павел ждал меня у гардероба. Держал сумку, пока я одевалась, подавал пальто, вызывая зависть однокурсниц и не только их. Казалось бы, откуда у провинциального парня столько такта, уважительного отношения к девушке? Но, наверное, именно потому, что люди из провинции были чище душою и помыслами, чем жители больших городов…
В декабре было уже много снега, неровный тротуар, по которому мы ходили в «Блинную» утоптали тысячи ног, сделав безопасным. И теперь можно было идти, не боясь упасть, и даже побаловаться по дороге. Чему мы с удовольствием и придавались, как дети.
Этот день запомнился надолго. Морозно, солнечно, чудесно! Недавно выпавший снег лежал пушистым ковром, искрясь на солнце.
– Хочется упасть в него, как на перину, – сказал Павел, а я, приняв пожелание за призыв к действию, слегка толкнула его в грудь. Паша свалился спиной в сугроб у края тротуара и, судя по всему, не собирался вставать. Лежал, блажено улыбаясь.
– Паш, вставай, простудишься!
– Не-а.
– Вставай! Что ты как маленький?
– Поцелуй меня, тогда встану.
– Интересно, как? И мне с тобой в снег улечься? – стою и смеюсь, глядя на его блаженную улыбку.
– У тебя глаза синие-пресиние.
– Нет, ты не увиливай, вставай!
– Подай руку, – сам уже протянул свою, ожидая помощи.
Надо выручать друга, а то простудится. Протягиваю руку помощи, слегка тяну на себя, и одним движением вытаскиваю его из сугроба, сама удивляясь своей силе. Павел смеется, видя мое недоумение.
– Силушка у тебя богатырская. Вопрос только: где она в тебе помещается?
– Поворачивайся, спину отряхну.
Мы вместе отряхиваем с него снег. Павел не видит, что плечи по-прежнему в снегу.
– Повернись, с плеч стряхну.
Он поворачивается, и я, привстав на цыпочки, пытаюсь стряхнуть оставшийся снег, но Павел, обхватив меня за талию, привлек к себе и начал целовать глаза, щеки, постепенно приближаясь к губам. Его губы были нежные, горячие, но не обжигали, а приятно согревали. Наши губы встретились и слились в поцелуе. Это был наш первый поцелуй. ДА! Первый за месяц. Первый и долгожданный. А потом еще и еще.
– Люблю тебя, – выдохнул он после, бог знает, какого по счету поцелуя.
Мы стояли и целовались посреди тротуара, не замечая никого. Казалось, время остановилось…
– Аки голубки, – услышали мы чей-то голос, оторвались друг от друга и увидели Генку Игнатовского с нашего курса.
– Ладно, любуйся, а нам не мешай, – парировал Паша.
– Какие бОрзые первокурсники пошли, – завелся Генка, – старшекурсниц клеят, хамят старшим…

Этот Игнатовский – скотина редкостная. Бабник жуткий. Когда я поступила на первый курс, он учился на четвертом. Но к пятому – мы стали с ним однокурсниками. Такая затянувшаяся учеба объяснялась просто – Генка косил от армии. Не сам, конечно. Кто-то из его родителей был где-то кем-то. И благодаря родительским связям, Генка вполне мог дотянуть до 28, учась в университете. Ему уже 26, и наш курс был уверен, что вместе с нами он не выпустится. То у него сотрясение мозга, то аппендицит, то давление. В последний раз он взял академ из-за перелома ноги. Но его видели гуляющим по городу, и никакого гипса не наблюдалось. 
Как я упомянула, Игнатовский был бабником. Ни с кем подолгу не встречался. Поматросит и бросит – это про него. Его интересовало количество, а не качество отношений. Из уст в уста, от старших младшим передавалось девчонками предостережение «с Игнатовским не гулять». Но не было года, чтобы какая-нибудь дурочка не сделала аборт от него. 
Ко мне он подъехал уже второго сентября, когда я еще не была предупреждена. Первокурснице льстило, что на нее обратил внимание взрослый парень. А он и рад стараться: заливался соловьем. Ему ничего не стоило наговорить кучу комплиментов, поцеловать руку или чмокнуть в щечку в первые минуты разговора. Но и я – девочка непростая, незабытая вниманием парней. На его сладкоголосые песни не повелась. Восхищаться – восхищайся, а руками – ни-ни. И ему пришлось признать поражение. Но просто так он не отстал. Как только замечал, что у меня появлялся парень, тут же вновь «воспламенялся» чувствами и отсекал конкурента. И мы какое-то время снова встречались, пока он не охладевал. Сначала я переживала, а потом привыкла и относилась к его внезапным порывам спокойно. Мне было не понятно, почему парни так легко уступали ему? Поняла позднее, но… слишком поздно. И непонятно было, почему сама так легко рвала отношения с парнями? Может, подсознательно чувствовала – не моё это?..
Однажды в период очередного гона Игнатовский предложил мне выйти за него замуж. За Генку Игнатовского замуж? Лучше в старых девах остаться. Так ему и ответила. Он не обиделся. 
– Ты не понимаешь, как тебе было бы хорошо со мной. Родители подарят квартиру, машину, мы будем независимо от них жить. Я тебя буду на руках носить, – завел свою серенаду Генка.
– Ген, ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– Ты сомневаешься? Лен, отец у меня в обкоме работает, немаленький пост имеет. Все у нас будет по первому классу.
– Это твой папа все имеет по первому классу, а ты сам, что из себя представляешь? Маг-недоучка, вместо хвоста рога. И закончишь ли еще университет? В дворники пойдешь?
– Ты не язви. Послушай, отец найдет мне хорошее место. Все будет нормально, на машине будем ездить.
– Геночка, а просто так отец не хочет тебе машину покупать?
– Нет, сказал, когда женюсь.
– Что же ты не женился на Слепневой? И уже папашей бы стал. (Слепнева – последняя жертва Игнатовского, сделавшая аборт в прошлом году; все об этом знали на факультете).
– Она дура набитая. С такой женой только позориться.
– А тебе интеллектуалка, стало быть, нужна?
– Мне ты нужна. Мы с тобой – пара.
– Нет, Гена, не пара я тебе. У меня родители – рабочие. Слишком проста я буду для твоих родителей. Считай, что ты пошутил.
– Неудачно пошутил, – даже как-то грустно сказал Генка. Но я знала, что он артист еще тот, и жалеть не собиралась.
– Если тебе будет легче, считай, что и я тоже дура…
После этого разговора мы в очередной раз расстались. А потом снова сходились и стали почти родственниками: пятиюродными братом и сестрой.
Однажды Генка на капустнике спел для меня под гитару песню. Стоял на сцене, смотрел на меня и пел: «Ты моя Алена – маленький цветок». Больше я ничего не запомнила. В песне автор только говорил о своих чувствах к любимой, прямо упивался ими. Эта песенка была, по сути, чеком на предъявителя. Только вместо суммы, нужно вписывать женское имя. Мы потом с девчонками попробовали подставлять в нее разные имена. Любое практически подходило! Наташа, Ириша, Мариша, Светлана, Татьяна, да какое угодно. Сам он сочинил, гад креативный, или нашел где? Но, думаю, что не раз ею воспользовался. С кем-то же он встречался, когда не вел «борьбу» за меня.

И вот он снова возник на моем пути. Ну, уж дудки, Геночка! Теперь я знаю, что Паша – это моё. И лишь бы только он не сдался без боя. Что было пока под вопросом.
– Какие борзые первокурсники пошли, – завелся Генка, – старшекурсниц клеят, хамят старшим. Что ты в нем нашла? Леночка, я по тебе с ума схожу, а ты с этим салагой амуры завела. На руках носил бы, цветами осыпал…
Паша онемел. Да, Игнатовский умел производить впечатление! И змей-искуситель подошел вплотную к нам, взял мою руку и, сняв с нее варежку, поднес к своим губам и стал целовать. Пришла и моя очередь онеметь от такой неожиданной наглости. Генка целовал и целовал мою руку, а я постепенно выходила из ступора и соображала, как поступить. Видела, что Паша со злостью следит за нами. И доказывай теперь, что между мной и Игнатовским ничего на данный момент нет. Генка не останавливался, и у меня созрел план. Я высвободила свою руку и стала гладить его по щеке то ладонью, то ее тыльной стороной. Генка размяк, еще немного и замурлычет от удовольствия. И в этот момент я ударила его наотмашь, вложив в удар всю злость на него за настоящее и прошлое. Генка даже пошатнулся. Тут уже и Павел вышел из оцепенения и коротким резким хуком отправил Игнатовского в сугроб, где недавно лежал сам. Генка свалился боком, но лицо оказалось все снегу, видимо отвернулся, боясь получить еще и удар в лицо. Быстро встал на ноги, и я думала, уйдет, выкрикивая угрозы. Но он не праздновал труса и подскочил к Павлу со сжатыми кулаками. И вновь оказался в сугробе. Я даже не успела заметить, когда Павел ударил второй раз.
Проходящий мимо дядька покачал головой: « Чего не поделили, ребята?»
– Приятеля приему учу, – нашелся Паша.
– Ну, дело молодое, понятно, – и дядька, не останавливаясь, продолжал свой путь.
На этот раз Игнатовский не спешил подниматься. От греха подальше, я потащила Павла за руку, но сделать это было нелегко. Он, видимо, собирался проучить Генку как следует, и почти не двигался с места.
– Пошли, Паш, – я продолжала тянуть его с места драки. До него, наконец, дошли мои слова, и он повиновался. Молча, дошли до «Блинной». Молча, безо всякого аппетита, поели и пошли назад. Обычно мы успевали погулять после кафе, но сегодня Паша не заикнулся о прогулке. Я уже готовилась к худшему – к расставанию. Думала, что вижу его сегодня в последний раз. 
– Хренушки, будет он тебя на руках носить! Никому тебя не отдам! – и Павел подхватил меня на руки, закружил изо всех сил. 
Но вдруг поскользнулся, и мы оба упали, причем я улетела в сугроб. Видимо, день сегодня такой, что все должны побывать в снегу. Хорошо, что была в брюках, а то картина могла бы получиться неприглядная, да и снег набился бы в сапоги. На это раз Паша, оказавшись первым на ногах, рывком вытащил меня из сугроба. Смеясь, отряхнули снег и мы, не спеша, пошли в университет.
Я радостно думала: «Хренушки, тебе, Генушка! Мой любимый не допустит, чтобы ты нас разлучил». Впервые назвала Павла любимым. И так тепло стало от этого простого и такого значимого для меня слова.

Немного позднее случилось то, что неизбежно должно было случиться с любящими людьми. И мы поняли, что не хотим больше расставаться друг с другом, что ночь врозь укорачивает наше счастье. Ничего не говоря родителям, ни с кем не советуясь, мы подали заявление о регистрации брака. Было решено, что Новый Год Павел будет встречать с нами, и под бой курантов мы объявим моим родителям о нашем решении, а на следующий день поедем к его родителям. Считали, что двух месяцев до регистрации будет достаточно на подготовку к свадьбе. Оставалось 10 дней до Нового Года…
Но сначала мне предстояло съездить в составе сборной университета на студенческую спартакиаду. Неплохо играла в настольный теннис.
Ехали поездом, отправка поздно вечером. Меня провожал отец. Занеся вещи в вагон, я вышла к нему принять последние напутствия и пожелания успеха на соревнованиях. И вдруг вижу, к нам подходит Павел. Мы так не договаривались, и раньше времени я не хотела представлять жениха родителям. Что делать? Лихорадочно соображаю и не могу ничего придумать.
– Здравствуйте! Лена, привет! – спокойно произнес Паша. У папы на лице застыл вопрос. Ну, где ты, моя находчивость? Когда надо, ты куда-то прячешься. Я в полном замешательстве выдавливаю:
– Папа, познакомься, это Паша, мой друг.
Папа снимет перчатку и протягивает руку:
– Владимир Иванович.
– Павел, – протянув руку в ответ, говорит мой любимый.
– Тоже едешь на соревнования? – спрашивает отец.
– Нет, не удостоен чести.
– Такой рослый, сильный парень и не удостоен?
– Я, честно сказать, и не стремился. В свободное время подрабатываю, на спорт время не остается.
Ой, врет любимый и не краснеет. На учебу времени не остается, а на спорт у него отведено время чуть ли не каждый день. Он боксом занимается, вот почему я не заметила его удара во время стычки с Игнатовским. Но у Павла свой график соревнований, не связанный с университетским.
Проводница объявляет об отправлении поезда через пять минут, и я ухожу в вагон. В дверях обернулась и помахала рукой провожавшим меня мужчинам. Павел помахал в ответ, а папа лишь кивнул головой. И они пошли вдоль перрона, к выходу, о чем-то говоря. Интересно, о чем?..
Ехали мы весело, заняв две трети вагона. Спать, естественно, не собирались, не смотря на увещевания руководителей. Какой нормальный студент, будучи в компании таких же шалопаев, станет спать ночью? Мы травили анекдоты, без конца пили чай, а кто-то и покрепче напитки. В средине ночи затеяли играть в бутылочку. Святое дело, в поезде в бутылочку поиграть. Перецеловались все со всеми. Кто-то предложил преподов позвать, мол, что они так скучно едут. Несколько раз мне выпало целоваться с Игнатовским, и каждый раз он норовил продлить поцелуй дольше условленного. И каждый раз говорил: «Извини, увлекся…» Угу, увлекся, поверила, как же. 
Приехав в Питер, всем хотелось спать, но нужно было размещаться в какой-то общаге, потом обед, тренировки. Руководители ругали, умоляли, требовали, чтобы мы накануне выступлений легли во время и выспались. Мы и не сопротивлялись, сами, мечтая, поскорее поужинать и баиньки.
Выступали неплохо, даже в чем-то стали чемпионами, но не в теннисе. Сначала мне попали шариком в глаз, потом я растянула связки и выбыла из соревнований. И следом моя подруга по теннисной команде подвернула ногу и тоже не могла принимать участие в играх. Оставшиеся девчонки старались изо всех сил, но удача от нашей команды отвернулась.
По вечерам всей сборной, за исключением травмированных, ходили в кино и просто погулять по городу. И всюду возле меня оказывался Игнатовский. Срабатывал инстинкт вести себя с ним, как ни в чем не бывало (в конце концов, не я его в нокдаун отправила). Все его предложения сходить куда-нибудь вдвоем, решительно отвергала. Генка каких только предлогов не выдумывал. Один раз проникновенно попросил съездить с ним в «Гостиный двор», помочь купить сестре подарок. 
– Сам что ли не можешь выбрать? – поинтересовалась я чисто символически, отнюдь не собираясь никуда ехать. Спортивный интерес возник: что еще он придумает. Придумал, не сомневайтесь!
– Не могу сам, я в этом ничего не понимаю, – Генка даже изобразил смущение. Перед кем спектакль играет? Знаю все его штучки. Ну, или почти все.
– Сестра просила купить бюстгальтер. Как я это сделаю? Неловко…
По идее, я должна была проникнуться пониманием и помочь другу в этой ситуации. 
– Ген, не надо мне лапшу на уши вешать. НИКУДА ВДВОЕМ С ТОБОЙ Я НЕ ПОЙДУ! С одного раза понял или повторить?
– Это ты из-за своего Ромео? – на факультете была традиция влюбленных называть Ромео и Джульетта.
 – Не стоит он тебя, не понимает, что для такой девушки нужен настоящий мужчина.
– А ты и есть тот настоящий мужчина?
– Не смейся. Аленушка, я собакой верной буду у твоих ног, – входил в образ несчастного влюбленного Генка. – Псом цепным буду оберегать тебя от…
– Ты не пес цепной, Гена, а кобель, – я не дала доиграть ему роль.
И он в который раз не обиделся, а продолжал, как ни в чем не бывало:
– Я такой потому, что нет со мной рядом достойной женщины. Вот если бы ты согласилась выйти за меня, то поняла бы, каким я могу быть верным и любящим мужчиной.
– Горбатого могила исправит. И больше не приставай ко мне со своими признаниями.
Так хотелось сказать, что замуж я выхожу за Павла, но знала, что ни к чему хорошему это не приведет. А Генка в отместку за очередной отказ какую-нибудь пакость придумает. На том и разошлись.

Назад, из Питера ехали так же весело. Но парни купили водки: отпраздновать победы на спартакиаде и «оплакивать» поражения. И снова играли в бутылочку. Но целоваться, чувствуя запах водки, не хотелось, и некоторые девчонки ушли спать. Я в том числе. 
Залезла на верхнюю полку, намереваясь тут же уснуть, но неожиданно в нашем, так сказать, купе плацкартного вагона, возник Генка.
– Аленушка, я пришел пожелать тебе спокойной ночи, любимая.
– Пошел вон, Игнатовский! Ты надоел со своими пьяными выходками.
– Я и трезвый бы сказал то же самое. Спокойной ночи, девочка моя дорогая.
И ушел, изображая Вселенскую печаль. Девчонки были шокированы. Гад подлый, Игнатовский на это и рассчитывал. Хотел, чтобы все слышали его слова. Трое девчонок – вполне достаточно, чтобы об этом узнал весь факультет и, само собой, Павел. Как теперь Генкино пожелание «спокойной ночи» мне аукнется? Как отреагирует Паша? Оставалось только надеяться на его здравомыслие. Сон как рукой сняло, и всю ночь я изводила себя тягостными мыслями о возможных последствиях Генкиной выходки.

Приехали домой днем. Нам был дан отсыпной день, и я с удовольствием после ванны улеглась в постель. Проспала до утра, без снов. Встала свеженькая, бодрая, оставив во сне груз неприятных мыслей. Радостно собиралась, зная, что на остановке меня встретит Павел. Даже если коварный план Игнатовского оправдается, и весть разнесется по факультету, у меня есть временное преимущество. Я решила, что расскажу Павлу обо всех Генкиных вывертах, а он пусть сам думает, как с этим гадом поступить…
Павла на остановке не было. Я постояла минут пять, пошарила глазами по спешащим на работу и учебу людям, но Павла среди них не нашла. В недоумении пошла, прикидывая в уме, почему его нет. Может, заболел или тоже уехал на соревнования? Неспокойно было, в душу начал закрадываться холодок тревоги.
У раздевалки Павла тоже не оказалось. Я пошла посмотреть расписание, чтобы найти его до лекции. Группа их стояла около аудитории, но Павла я не увидела. Подозвала знакомую по команде девчонку и спросила про Павла. Она сказала, что никто его сегодня не видел. С тяжелым сердцем я пошла на лекцию. Оказалось, что сегодня не лекция, а семинар, и я совершенно не готова. Планировала получить автоматом зачет, но, видимо, «автомат» в пролете.

Я не видела Павла неделю. Потом он появился весь осунувшийся, померкший. Меня не избегал, но и встречи со мной не искал. Донесли «добрые люди» о ночных пожеланиях Игнатовского. Но неопределенность мне не по душе, и я решила сама вызвать Павла на разговор. Отпросилась с лекции перед обеденным перерывом и ждала его у аудитории. Павел, выйдя из дверей и увидев меня, хотел пройти мимо. Но я подошла к нему, не обращая внимания на его глазевших однокурсников: «Паша, нам надо поговорить. Давай отойдем в сторону». Ему ничего не оставалось, как пойти со мной, под пристальными взглядами группы. 
Мы прошли в аппендикс, пустой в это время. Встали у окна и долго молчали.
– Паша, нам надо поговорить.
– Мне не надо.
Вот как! Что же ему наплели? Сколько грязи на меня вылили? И кто? Из команды, или Генка сам слух распустил?
– Паша, что тебе наговорили, я не знаю, но ничего с Игнатовским у меня не было и быть не могло. Я тебя люблю. Мне никого не надо, – мой голос дрожал, руки тоже. Это я увидела, когда попыталась взять руку Павла. Но он отдернул ее, будто обжегшись.
– Не надо, конечно… Но приятно, когда около тебя кто-нибудь увивается.
– Паш, ты что говоришь? Мы все время со всеми вместе были.
– Мы? Уже мы?
– Не цепляйся к словам. Я с ним не уединялась, не прогуливалась. Ты ищешь причину для ссоры? Но нет ее, причины… – я не знала, что еще могу сказать в свое оправдание. И надо ли оправдываться? Я ни в чем не виновата. И если Павел так легко поверил сплетням, значит, не слишком высокого мнения обо мне. 
– Ты целовалась с ним.
– Паша, это бутылочка была! Все играли. Ты что, не стал бы играть, а в купе угрюмо сидел или спать завалился?
– Я бы спать пошел.
Господи, да он еще совсем ребенок! Максималист, ё-моё! Были в команде пары. И всё равно все весело играли, и ни один Ромео не предъявил своей Джульетте претензий. Ни одна пара не распалась после поездки. Да и другие, разделенные на время соревнований, благополучно воссоединились. А с Павлом – детский сад просто. Оправдываться мне резко расхотелось. Зато появилось желание перейти в контратаку.
– Значит, я такая мерзкая, что ты даже коснуться себя не позволяешь, дабы не запачкаться? Для тебя слова важней поступков? Невинную игру воспринимаешь как измену? Ты почему-то не меня решил спросить о подробностях поездки, а сразу поверил сплетням, – я уже не могла остановиться и говорила резко, не задумываясь о последствиях, о том, что могу всё окончательно испортить. 
– Не высокого же ты обо мне мнения. Ты еще ребенок, Паша. И не видишь разницы между словами и поступками. Не понимаешь, что внешнее поведение не есть отражение внутренней сути человека. Рано тебе мужем становиться. Повзрослей сначала.
– А я и не напрашиваюсь в мужья. Очень надо рогатым ходить.
Это было слишком с его стороны, перебор. Я взорвалась:
– Сопляк! Да, сопляк и слизняк! И до тебя все такие же слизняки были. Хочешь верить этому бабнику – пожалуйста! Не скоро, видно, головой думать научишься. Говорили же, не связывайся с малолетками. Зря во время не прислушалась к совету. Между нами всё кончено.
– Я тоже так думаю. Ты избавила меня от...
– Трус!

Кое-как дожила до Нового Года. Ничего хорошего он не сулил. Впереди госы, защита. Надо сосредоточиться на учебе, а там, глядишь, и в личной жизни просвет наметится. За праздничным столом мне захотелось напиться. Но мама, заметив мой порыв, предусмотрительно убрала вино со стола и внимательно присматривалась ко мне. После вручения друг другу подарков я пошла спать, сославшись на головную боль. Но сна не было. Я слышала, как родители, досмотрев «Огонек», убирали посуду со стола. Потом и они улеглись, так и не узнав, какой сюрприз был приготовлен им к празднику…
 

© Елена Му 2010

ЧИТАТЬ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА