Этот день Лиза запомнит навсегда, как и тот, в который рассказанная мною история завершилась. Стоял ноябрь. Уже не осень, но ещё и не зима – предзимье. Ночью приморозит, слегка припорошит снежком, а днём люди и машины превратят белую пелену в грязное месиво. «Скорее бы зима! – подумала Лиза, раздвигая шторы на окне. – Почти девять часов, а на улице как в сумерки. Хоть бы снег выпал, светлее станет». Сегодня, как и всю предыдущую неделю, подморозило, но снегом не побаловало. Хмуро, неуютно. Даже ветра нет. Всё оцепенело, замерло, как от взмаха волшебной палочки. У Лизы – выходной. Надо сделать закупки до следующего выходного, но на улицу выходить не хотелось. В такую погоду приятней оставаться дома, в тепле, заняться рукоделием или почитать, забившись в кресло. Лиза проверила свои продовольственные запасы и пришла к выводу, что в принципе не обязательно идти в магазин, если бы не отсутствие белого хлеба. Тот, что остался – не в счёт. Алёшка не может жить без хлебушка – на завтрак ему непременно нужны бутерброды. Сама она обошлась бы и без мучного, но сына посадить на голодный паёк Лиза не могла. Ещё раз по сусекам помела, по амбарам поскребла, нашла нераспечатанный пакет муки и обрадовалась ему, как манне небесной: «Напеку булок и пирожков!» Вот проблема и разрешилась. Позвонить сыну и попросить зайти за хлебом после уроков? Но Алёшка – тоже домосед, как и она – любит после школы сразу домой. Да ещё в такой неприветливый день. А она, мать, будет в это время с каким-нибудь очередным рукоделием сидеть в кресле перед телевизором? Этого допустить Лиза не могла. Вся её жизнь сосредоточилась на сыне после разрыва с Димой. Ещё не старая – всего тридцать пять – она стала равнодушной к личной жизни. Все свои усилия направила на создание уюта в доме, благоприятной атмосферы в их маленькой семье. И Лиза могла по праву считать, что ей это удалось, потому что сына не тянуло на улицу, как многих мальчишек-подростков. Частенько они с Алёшкой усаживались рядышком смотреть телевизор, и сын прижимался к матери, как котёнок, склонив голову ей плечо. А Лиза целовала его в макушку. Сын никогда не стыдился, если мать целовала его в присутствии друзей, не отстранялся от неё, предчувствуя ласку. Иногда и сам в ответ чмокал мать в щёку. Как ни любила Лиза сына, но ей всегда хотелось иметь ещё и дочку. Она надеялась, что трёхлетние отношения с Димой увенчаются созданием семьи, и тогда осуществится её мечта о дочери. Увы, так не случилось. Дима нашёл молодую, двадцатилетнюю девушку и, недолго думая, женился на ней, а мечта – иметь от него дочку – так и осталось мечтой. К тому же несбыточной. Однажды Алёшка принёс от друга фильм «Младенец на прогулке». По такому случаю Лиза организовала семейный просмотр с чаепитием. После фильма с увлекательными приключениями забавного малыша сын очень серьёзно сказал: – Неплохо бы нам ещё одного ребёнка, да, мама? Лиза так удивилась, что не нашлась с ответом, а сын продолжал развивать свою мысль: – Был бы у меня младший братик или сестрёнка, я бы помогал тебе его растить… – Или сестрёнка, – озвучила свою мечту Лиза. – Тебе больше дочку хочется или сына? – спросил Алёшка и испытующе посмотрел на мать. Лгать ни в коем случае нельзя, когда дети задают такие провокационные вопросы, и отмалчиваться тоже не рекомендуется – вспомнила Лиза советы психологов. Нельзя показывать своё замешательство, чтобы ребёнок не подумал, что хочет узнать нечто запретное. – Мне бы больше дочку хотелось, – Лиза постаралась ответить как можно естественнее, – сын у меня уже есть, – и поцеловала Алёшку в макушку. – Ну, так и роди, – по-взрослому подытожил сын. – Алёшенька, чтобы родить ребёнка, нужен отец, – начала Лиза, ещё толком не зная, как она коснётся темы зачатия ребёнка. Всё-таки поздновато сын заинтересовался вопросом «откуда берутся дети?». – Да знаю я, мама, не парься с объяснениями. Можно и без отца ребёнка родить. Мы сами вырастим и воспитаем. Я буду помогать. Лиза растрогалась, смахнула набежавшую слезу, ещё раз поцеловала сына: – Помощник ты мой милый! Отец нужен ещё и для того, чтобы материально обеспечивать семью, пока мать сидит дома с маленьким. А ты сам ещё ребёнок. На что мы жить будем? Нет, Алёшенька, без отца растить ребёнка очень тяжело. Мы с тобой не справимся. Для нас с тобой это будет верхом безрассудства и безответственности. – Тогда я буду сидеть с сестрёнкой, а ты будешь работать, – не хотел смириться с жестокой реальностью сын. – Тебе надо учиться – это раз. Моего заработка на троих всё равно не хватит – это два. Так что не будем травить душу несбыточными мечтаниями. Сын понял и больше не возвращался к своей просьбе. А Лиза, наоборот, всё чаще мечтала, как бы она растила дочь, какой бы выстроила режим дня, чтобы успевать сделать все дела и уделять время маленькому человечку и взрослеющему сыну. Как бы помогал её Алёша, какими бы они были единодушными с ним в подходе к воспитанию, какую бы она одёжку покупала дочке. В мечтах её дочурка уже доросла до трёхлетнего возраста. Этим мечтам Лиза предавалась перед сном или во время вязания, шитья, когда руки привычно выполняли свою работу, а голова могла думать о чём-то отвлечённом. Сегодня, в этот хмурый, неприветливый день, на Лизу сильнее, чем прежде, накатило желание иметь дочку. Такая вот глупость! Она мечтала о ребёнке, совершенно и вполне осознанно избегая мыслей о том, что сначала необходимо обзавестись мужчиной, от которого захотелось бы родить, и который бы стал законным отцом её дочери. Сколько же нерастраченной любви таилось в этой, ещё не старой женщине! Предаваясь любимым мыслям, Лиза растворила тесто и занялась мытьём посуды. Её всегда поражало несоответствие между количеством приготовленной еды и посудой, потребовавшейся для её приготовления. Ужас какой-то: теста четверть кастрюли, а посуды – полная мойка! Но пока всю её не перемоешь и не освободишь раковину, дальше готовить не получится. Когда в мойке осталось несколько ложек, в одной из комнат раздался стук в окно. Лизу поразило как громом: кто мог стучать в окно на восьмом этаже? «Может, на лоджии что-то упало? – мелькнула мысль. – Домою посуду и посмотрю». Но, едва она успела додумать эту мысль, как стук повторился. Причём, на это раз было слышно, что стучат именно в окно. Стало жутко в наступившей после стука тишине. Теперь уж обязательно нужно, посмотреть, что происходит за окном. В прихожей замерла нерешительно, в какую комнату идти: в свою или алёшкину? И в это время стук раздался в третий раз. Он доносился из комнаты сына. Это был требовательный, не терпящий промедления стук. Испуганная женщина двинулась в обозначившемся направлении, по пути уговаривая себя, что это, скорее всего, птица. Возможно, домашняя. Вылетела случайно из открытой форточки, заблудилась в массиве домов и окон, и теперь страстно желает снова попасть в неволю, в сытное домашнее тепло. Но вместо птицы Лиза увидела на подоконнике стоящую по ту сторону стекла маленькую девочку, ростом с довольно большую куклу. Почему она решила, что это девочка, а не игрушка? Не может ребёнок оказаться на такой высоте. Гладкая стена без балконов и лоджий никак не способствовала передвижению. Господи, о чём она думает!? РЕБЁНОК ВООБЩЕ НЕ МОЖЕТ ТАМ ОКАЗАТЬСЯ!!! Но это, правда, была живая девочка: она моргала ресницами и дышала (было заметно, как вздымается и опускается её грудь). Первым порывом было – открыть окно и втащить в комнату несчастного ребёнка, и Лиза рванулась к окну. Отдирая клейкую ленту и открывая окно, её накрыло сознанием того, что этого делать ни в коем случае нельзя. Противоестественно находиться ребёнку одному на такой высоте, да если бы и со взрослым – тоже ненормально стучать в окна многоэтажки. Лиза остановилась и попыталась в окно разглядеть, нет ли на стене рядом с ребёнком взрослого? НИКОГО!!! По спине у неё поползли мурашки, зашевелились волосы на голове. Женщина отпрянула от окна. «Домечталась! Девочки в окнах мерещатся, – безрадостно подумала Лиза. – Я, наверное, схожу с ума…» Надо прочь бежать из этой комнаты, заниматься делами. Ничего этого нет! Обман зрения. И она попятилась к двери. Поворачиваться спиной к окну почему-то было страшно. Может, она опасалась внезапного нападения или чего-то в этом роде? Девочка всё это время не сводила глаз с Лизы, дышала ровно и срываться вниз не собиралась. Заметив отступление хозяйки квартиры, девочка жалобно попросила: – Открой окно, мне холодно… Голос был настолько реальный, настолько детский, что Лиза, забыв свои опасения, вновь бросилась к окну спасать ребёнка. Открывая внутреннюю раму, женщина разглядывала девочку. Сколько лет странной гостье, понять было трудно. Рост годовалого ребёнка, а взгляд – десятилетнего. На лице никакого выражения: ни страха, ни сомнения; ровная, гладкая, кожа как у младенца, без малейших складочек. Волосы чуть ниже плеч – не грязные и не чистые, цвета платины, будто окрашенные – слегка растрёпанные. На тельце серенькое платьице с короткими рукавами, больше напоминающее рубище. И совершенно босая. У Лизы сердце сжалось при виде голых ножек с маленькими пальчиками, стоящих на холодном оцинкованном подоконнике. Малышка, видя, что Лиза собирается открыть окно, предусмотрительно отодвинулась влево. «Какая умная девочка», – умилилась спасительница и, открыв правую створку окна, высунулась наружу, обхватила малышку за талию и втянула её в комнату Девчушка цепко ухватилась за лизину руку и даже, оказавшись в безопасности, не отпускала спасительницу. – Бедненькая ты моя, как напугалась! Не бойся, всё позади. Посиди, пока я окно закрою, – с этими словами Лиза усадила малышку на диван, а сама вновь метнулась к окну. В комнате стало довольно холодно. Отодрала скомканный скотч – всё равно придётся заклеивать заново – и закрыла обе рамы. Повернулась к дивану и увидела, что девочки там нет. Лизу затрясло, и, чувствуя, что теряет силы, она постаралась побыстрее добраться до дивана. Села и зарыдала. Теперь сомнений не было – она теряет рассудок. Как страшно! Она осознаёт, что разум покидает её, и в то же время совершенно бесконтрольно совершает странные действия. Сколько это будет длиться? Когда она окончательно перестанет отличать реальность от выдуманного мира? «Что будет с Алёшей? Надо что-то предпринимать, пока совсем не свихнулась. Как жалко, что мамы нет в живых! Напишу свекрови, она любит внука. У неё Алёшке будет лучше, чем в интернате». – Ты что делаешь? – Лиза услышала вновь голос девчушки. Вздрогнув от неожиданности, обвела комнату взглядом и обнаружила свою гостью в кресле. Девочка неумело укуталась в покрывало, и из образовавшейся бесформенной кучи торчала только её голова. – Я плачу, – проговорила, всхлипывая, Лиза. – Почему? – серьёзно спросила малышка. – Подумала, что ты исчезла, и всё, что произошло, всего лишь моя выдумка, и я тихо схожу с ума. – Я – не выдумка, я – настоящая. Что значит, «тихо схожу с ума»? – Маленькая моя, зачем тебе это знать? – удивилась Лиза. – Я хочу понять. Я много ещё не понимаю в этой жизни. Ты должна мне объяснить. Странно звучали такие слова из уст ребёнка, совсем не по-детски. Лиза задумалась, пытаясь найти доступное толкование, подчиняясь желанию девчушки. – Сойти с ума – значит неадекватно мыслить, – сказала Лиза и поняла, ей теперь придётся объяснять девочке, что такое «неадекватно». В возрасте «почемучек» каждое непонятное слово вызывает новый вопрос. Но девочка удовлетворённо кивнула: – Поняла. Я не исчезну, если ты этого не захочешь. – Правда? – обрадовалась Лиза. Но тут же радость её улетучилась. У ребёнка должны быть родители, и девочку нужно вернуть им, иначе она окажется похитительницей, и её, чего доброго, привлекут к ответственности за киднепинг. Но хороши же родители, допустившие, что их ребёнок вывалился из окна. Такое, неожиданно пришедшее объяснение появления девочки за её окном, понравилось Лизе. Оно походило на правду. Она стала вспоминать, кто живёт этажом выше, и снова пришла в уныние. Во всех четырёх квартирах не только девочек, но и мальчиков такого возраста, не было. У молодой пары ребёнок пока жил в животе матери. У Ледковых – сын, ровесник Алёши. Татьяна Петровна – одинокая старая дева. Чета Васильевых недавно выдала замуж взрослую дочь. Снова концы не сходятся с концами, а так хотелось верить, что девочка выпала из окна по халатности родителей. Не в том смысле, что хотелось, чтобы девочка вывалилась, а в том, что это реальное объяснение. Какие-нибудь пьяницы, папаша с мамашей, спят, упившись, а малышка, предоставленная сама себе, из любопытства решила выглянуть в окно. Вон она какая, любознательная! И выглянула безвозвратно. Если это случилось в соседнем подъезде, ребёнка ветром могло отнести в сторону и прибить к её окну. «Лиза, стоп! – одёрнула себя женщина. – Сегодня нет ветра. Да и какой силы должен быть порыв, чтобы, не лист с дерева, а 10-12-килограммового ребёнка понесло как пушинку? Не с неба же она свалилась?» Лиза беспомощно посмотрела на девочку и предприняла последнюю (как она для себя решила) попытку выяснения личности малышки: – Как тебя зовут? Девочка смотрела на неё в упор и молчала. – Кто ты? – попробовала переформулировать свой вопрос Лиза. – А ты? – раздалось в ответ. – Ээээ… яааа… – протянула застигнутая врасплох женщина, и сразу же была перебита девочкой: – Эя. Я – Эя. А ты кто? – Лиза. – Лиза – красиво. Давай, я буду Лиза, а ты – Эя? – предложила девчушка, чем вызвала улыбку своей спасительницы. Вполне детское предложение – поменяться именами – было воспринято женщиной с восторгом, заслонив собой странный выбор имени из её нечленораздельных звуков. – Нет, маленькая. Мне уже нельзя менять имя. И снова: – Почему? – Я уже тридцать пять лет Лиза, я привыкла к своему имени. Твоё имя – тоже красивое, необычное. («И главное – редкое», – чуть было не вырвалась киношная фраза.) – Да? – девочка спросила без всякого интереса. – Тогда я буду Эей. – Кто твои родители? – задала следующий вопрос Лиза и снова, встретив упёртый взгляд девочки, изменила вопрос, – кто твои папа и мама? Эя молчала. У ребёнка налицо педагогическое отставание – она не знает простых вещей. Догадка о родителях-пьяницах косвенно подтверждалась. Однажды Лиза прочитала в газете о том, в семье алкоголиков родился сын, которого горе-родителям некогда было зарегистрировать до семи лет. У мальчика не было имени, он не умел говорить. Имя он получил уже в детдоме, куда попал после того, как случайно у контейнеров с отходами его подобрал участковый. А Эя умеет говорить и очень разумно. – У меня нет папа и мама, – как иностранка ответила девочка. Может, она дочь иностранцев, живущих в России? Дети быстро усваивают чужой язык, но тогда не понимать, что означает по-русски «мама» и «папа» просто невозможно. У детей это самые часто повторяющиеся слова. Как версия, иностранка, достойна существования. Но снова, как в глухую стену, сознание упирается в вопрос, как Эя попала на окно восьмого этажа? Тогда «свалилась с неба» – самое подходящее объяснение. Инопланетянка, дитя внеземного разума, почему бы и нет? Выросла же Дюймовочка в цветке тюльпана, так почему ей, Лизе, небо не могло бы послать одинокую девочку с далёкой планеты? Кстати вспомнилась детская песенка: «Ведь так не бывает на свете, что б были потеряны дети». Бедное дитя обрело мать, а женщина, страстно желающая дочь, получила живое воплощение своей мечты. А что? Дочь – инопланетянка, а мать – земная сумасшедшая. Но что-то (пока непонятно, что именно), подсказывало Лизе, что до сумасшествия она ещё не дошла. Это счастливый случай, подарок судьбы. И хватит разводить демагогию: вариант, не вариант. Надо ребёнком заниматься. – Эя, хочешь, я буду твоей мамой? – спросила она у девочки, по-прежнему, кутающейся в покрывало. – Хочу, – последовал безучастный ответ. – Вот и замечательно! – Лиза просияла. Она подошла к креслу, извлекла малышку из скомканного покрывала и взяла на руки. Тельце девочки было холодным. – Бедненькая, ты всё еще мёрзнешь? Пойдём, я тебя вымою, и ты согреешься в ванне. Эя кивнула и, обхватив Лизу ручонками, прижалась к ней. Женщина почувствовала, как тельце девочки стало нагреваться, и её сердце наполнилось безмерной любовью к обретённой дочери. В ванне девочка плескалась и веселилась, как самый обычный ребёнок, вызывая воспоминания об Алёшином младенчестве. На полке перед зеркалом стоял пластмассовый утёнок, сохранившийся с тех лет. Сын до сих пор, когда мылся, запускал его в ванну, и Лиза со смехом слушала, как сын отдавал команды игрушке: «Прямо по курсу вражеское судно. Лево руля!» Вражеским судном обычно была мыльница. И утёнок, и мыльница были отданы Эе. Та не знала, что с ними делать, пока Лиза не подтолкнула обоих водоплавающих. Девочке понравилось, и она стала гонять их по воде, поднимая брызги. Наигралась быстро. Забытые утёнок и мыльница покачивались на воде, а малышка выжидательно смотрела на Лизу. Та взяла мягкую мочалку и, намылив её, стала тереть девочку. Эя не сопротивлялась, значит, процедура ей знакома. В чёрном теле ребёнка не держали. И ополаскивание душем перенесла спокойно. – Теперь закрой глазки, я вымою тебе голову, – предупредила её Лиза. – Нет! Не хочу! – резко выкрикнула Эя. «И с этим она знакома», – удовлетворённо отметила женщина, а вслух сказала: – Тогда давай, без мыла сполоснём голову, у тебя волосы не совсем чистые. – Не надо, мне и так хорошо. Вынь меня отсюда! И вновь в голосе ребёнка прозвучали властные интонации, которым Лиза безропотно подчинилась. Ей очень хотелось быть хорошей матерью для этой странной девочки, а её понятие «хорошая мать» означало, что ничего неприятного для ребёнка она делать не будет. Завернув малышку в полотенце, Лиза пошла с ней в свою комнату, чтобы на антресолях в шкафу отыскать детскую одежду Алёши и одеть Эю. Многие женщины хранят крохотные распашонки и ползунки, костюмчики и платьица своих детей. Вряд ли, они пригодятся в будущем, это, скорее, память о чудесных младенческих годах. Чтобы однажды, на двадцатилетнем юбилее сына или дочери показать гостям эти почти игрушечные наряды и, гордо посмотрев на выросшее чадо, сказать: «Вот какой крохотный был, а посмотрите, как вымахал! Богатырь!», чем привести богатыря в смущение. Усадив малышку в кресло, Лиза занялась поисками. Стоя на стуле, разглядывая содержимое пакетов, она услышала: – Ты что делаешь? – Ищу для тебя одежду. Твоя грязная. У меня от Алёши многое осталось. Так что приодену тебя по всем правилам, – ответила Лиза, не поворачиваясь к девочке. – Кто такой Алёша? – Мой сын. Теперь – старший, – с гордостью сказала новоявленная мамочка. Вот, смотри, сколько всего! – и с этими словами Лиза спустилась со стула с большим пакетом в руках. – Сейчас подберём тебе что-нибудь. – Мне не надо мальчиковую одежду! – решительно заявила Эя. Лиза растерялась, застыв с пакетом в руках: – Но у меня другой нет. Знаешь, ты пока посиди в сухом полотенце, а я выстираю и высушу твою одёжку, – и вытащила из шкафа большое банное полотенце. – Я не хочу носить старое платье. Оно плохое, – последовал ответ малышки. – Не капризничай, Эя, – ласково сказала Лиза, заворачивая девочку в сухое полотенце. Ей даже понравилось, что её приёмная дочка капризничает. Это лучше, чем странные ответы, которые слегка настораживали и пугали. – Сейчас пойдём есть, и ты увидишь, как неудобно в полотенце. – Правда, неудобно? – спросила малышка голосом, лишённым вопросительной интонации, и потребовала, – Тогда одень меня в Алёшину одежду. – Вот и умница! – просияла счастливая «мать». «Девочка поддаётся убеждению, способна адекватно воспринимать очевидные вещи, – удовлетворённо подумала Лиза и тут же в сердцах плюнула. – Тьфу! Говорю о ребёнке, как о выставочной модели робота». Перебирая детские вещички, она откладывала подходящие в сторону, временами бросая взгляд на девочку, прикидывая, подойдут они ей или нет. Сохранились даже трусики с майками, носочки. Если раньше Лиза называла себя «мадам Плюшкина» за упорное нежелание расставаться со старыми вещами, то теперь не могла нахвалиться собой. Вот, ведь, пригодились! Одевая Эю, она пообещала: – Я сошью тебе новые красивые платьишки, каких нет ни у одной девочки. Ты будешь в них как принцесса. Только наберись терпения и походи пока в этом. Малышка кивнула, спокойно предоставив себя заботам женщины, не кричала, не извивалась, как многие детишки. Алёшин трикотажный костюмчик и нижнее бельишко оказались как раз в пору. Оценивающе окинув ребёнка, Лиза всплеснула руками: про обувь-то забыла! Вновь влезла на стул и стала просматривать содержимое коробок. Она помнила, что где-то хранились сандалики, ботиночки, как будто поджидавшие, когда возникнет в них нужда. Нашла быстро, в очередной раз, похвалив себя, как хозяйку. Это была хорошая мысль – разложить алёшины вещички отдельно: одежду в пакеты, а обувь в коробки. Извлекла из коробки пакет с сандалиями, легко спрыгнула со стула и, находу освобождая их от упаковки, приблизилась к девочке. – Сейчас и ножки приоденем, – проговорила довольная Лиза, но неожиданно встретила сопротивление малышки. Эя быстро поджала под себя ноги и испуганным голосом сказала: – Я не буду одевать это. – Почему? – не поняла её испуга Лиза. – От них ножки больно, они давят. У женщины мелькнула догадка о том, что девочка либо носила обувь меньшего, чем нога, размера, либо совсем её ножки не знали обуви. Бедный ребёнок! И как можно ласковее Лиза стала убеждать девочку: – Это хорошие сандалики, из мягкой кожи, они немного больше размером и не будут сжимать ножки. Без обуви можно простудиться и заболеть. – Я не заболею, – сказала Эя, – я привыкла так ходить. Так и есть! Предчувствия подтвердились: родители были алкашами, на обувь ребёнку денег «не хватало», и девочка ходила как крестьянские дети в старину – босоногой. У Лизы сердце сжалось от жалости, на глазах навернулись слёзы. Зачем такие уроды производят на свет детей? Сами опускаются и деградируют – это их дело, но из-за таких вот родителей страдают невинные создания. Всех пьяниц и алкашей надо стерилизовать и кастрировать как животных. – Девочка моя, – Лиза прижала к себе малышку, – даже если ты привыкла ходить босиком, я не смогу без содрогания смотреть на твои необутые ножки. Давай попробуем примерять сандалики, если не понравится – снимем. Эя смотрела на неё ничего не выражающим взглядом. «Снова не поняла», – подумала Лиза и без всякой надежды ещё раз попросила: – Ради меня, Эя! Девочка какое-то время соображала, затем, вместо ответа, вытащила из-под себя ножки и протянула их Лизе. Та сначала слегка помяла сандалики – всё-таки больше десятка лет лежали, могли загрубеть. Но на ощупь они оказались мягкими, и Лиза стала бережно надевать их на маленькие ножки. Сначала одну (посмотрела на Эю – та сидела с широко раскрытыми глазами, как будто увидела перед собой нечто удивительное, но признаков неудовольствия не проявляла), затем – вторую. – Не жмут? – Что? – вопросом на вопрос ответила малышка. – Ножкам не больно? – Нет, – девочка отрицательно покачала головой. – Пройдись, – велела Лиза. Эя подчинилась – прошлась от кресла до двери и обратно. – Ну, как? – женщина так ждала ответа, как будто от него зависела жизнь. – Не больно, – сказала Эя. – Вот и хорошо! Пойдём на кухню, я тебя покормлю. Ты, наверное, есть хочешь после всех злоключений? – Я хочу есть, – подтвердила Эя и с этими словами подошла к своей спасительнице, взяла за руку, чем приятно удивила её. – Пойдём, Лиза. Женщина, переполненная самыми нежными чувствами, бережно сжала маленькую тёплую ладошку: – Зови меня мамой. – Хорошо, буду, – и мать с дочкой отправились на кухню. По пути Лиза заметила, что волосы девочки уже высохли, но выглядели как склеенные в отдельные прядки. – Давай, зайдём в ванную. Я причешу тебя. – Не хочу, – вновь закапризничала Эя. – Но ведь так некрасиво, – и мать подвела девочку к зеркалу в прихожей, – торчат сосульками. Мельком бросив взгляд на своё отражение, малышка тряхнула головой, и волосы заструились блестящим шёлком. Лиза восторженно смотрела на девочку. Надо же, какая удивительная способность! Рука сама потянулась в стремлении коснуться чудом преобразившейся головки. Такая славная девчушка. Чудесный подарок судьбы!
Устроив Эю за столом, Лиза на минуту задумалась, чем покормить малышку, что можно быстро приготовить из имеющихся в доме продуктов? До пирожков и булочек ещё далеко, да это и не подходящая пища для изголодавшегося детского желудка. Материнское чутьё подсказывало, что девочка очень голодна. У Лизы была уверенность, что лучшей пищей будет каша. Молоко есть, можно быстро сварить манную кашу. И Алёша вот-вот должен прийти, да и сама порядком проголодалась за неожиданными хлопотами. А пока девочке нужно настроить желудок для приёма пищи, поэтому в первую очередь было вымыто и порезано яблоко. Тарелку с дольками и чашку профильтрованной воды Лиза поставила перед малышкой со словами: – Покрепись пока этим, скоро и кашка будет готова. Эя кивнула и протянула руку к тарелке, а Лиза повернулась к плите и начала священнодействовать над кастрюлей. Когда в закипевшее молоко была добавлена крупа, и убавлен газ, повернулась к девочке. Тарелка была пуста, не было оставлено ни косточек, ни сердцевинок. Когда Эя успела всё съесть, если не было слышно звуков еды? «Наверное, я так укружилась, что стала рассеянной», – подумала Лиза, а малышку спросила: – Ты и семечки съела? Может животик заболеть. Смотри, если станет нехорошо, обязательно скажи, не мучайся. – Не будет болеть, – то ли успокоила, то ли просто проинформировала Эя. Лиза вновь повернулась к плите. Выключая огонь и раскладывая кашу по тарелкам, отметила, что её дочурка весьма немногословна. Как же при такой «разговорчивости» узнать, что произошло с ней, и каким образом девочка оказалась на окне восьмого этажа? Придётся играть в вопросы и ответы. Играть, задавая вместе обычными вопросами те, которые прояснят ситуацию и не вызовут подозрений. «Господи, какие подозрения могут быть у ребёнка!? Что я говорю!? Вопросы не должны вызывать неприятные воспоминания. Хм, тогда появится другая сложность – отвечая на вопросы, малышка, всё-таки в них окунётся. Надо всё хорошо продумать, прежде чем расспрашивать». Совесть не позволяла Лизе принять появление девочки просто как подарок судьбы. Хотелось быть до конца уверенной, что у неё никто не отберёт ребёнка. Поставив на стол тарелки, положила девочке чайную ложку и, наконец, села сама с другой стороны стола. Попробовала кашу – уже не горячая. – Ешь, моя хорошая, – и сама принялась с аппетитом за еду. Была у Лизы такая уверенность – чтобы гости с удовольствием ели, хозяйка должна подавать пример. Если уж сама не ешь свою стряпню, захотят ли гости её отведать? То ли каша в этот раз получилась особенно вкусной, то ли сильно проголодалась, но Лиза не заметила, как съела половину. Посмотрела на Эю, как у неё идут дела? Девочка сидела, смотрела буквально ей в рот, не притронувшись к еде. Ложка лежала чистой. – Почему ты не ешь, маленькая? – Как надо есть? Я не умею. Лиза даже не могла предположить, что ребёнок, умеющий так хорошо говорить, не знает, как пользоваться ложкой. Согласитесь, это странно. – Но ты же съела яблоко? Так же и кашу надо есть. – Поняла, – сказала девочка и, поддев рукой кашу, понесла её ко рту, не обращая внимания на то, что каша стекала между пальцев. Лиза вовремя перехватила её руку: ещё немного, и вся эта вкуснотища оказалась бы на одежде. Решительно скомандовала: – Стоп-стоп-стоп! – дотянувшись до мойки, схватила столовую тряпку и вытерла испачканную руку. – Так не пойдёт. Давай вымоем ручку и будем учиться есть ложкой. Подхватив ребёнка на руки, подошла к раковине, сполоснула руку, вытерла и вновь усадила девочку за стол. Затем Лиза взяла ложку, зачерпнула из своей тарелки каши и, поднеся ко рту, со словом «ам» проглотила её. Эя смотрела во все глаза, и этот взгляд был уже так знаком, что Лиза без дальнейших комментариев съела ещё несколько ложек и спросила: – Поняла? Малышка кивнула и неумелым движением взяла ложку за самый кончик. Ложка «заплясала», явно не желая слушаться. Учёба грозила затянуться, а ребёнок хочет есть, и Лиза перехватила инициативу в свои уверенные руки. – Давай-ка, сейчас я тебя покормлю, а в следующий раз ты сама, не спеша, поучишься. Девочка безропотно подчинилась. Увидев перед собой ложку с кашей, она открыла рот и сняла пищу губами, не забыв сказать «ам». – Умничка, – похвалила её Лиза и тут же поднесла следующую ложку. Дело пошло на лад. Ложка, как челнок, сновала ото рта к тарелке и обратно. Эя, съедая очередную ложку каши, приговаривала «ам», чем смешила Лизу, напоминая ей годовалого Алёшу с его первыми попытками самостоятельности. В прихожей послышались звуки открываемой двери, и алёшкин голос возвестил: – Мама, я пришёл! Голодный, как стая волков. И с удовольствием поем манной каши. Через некоторое время мальчик появился на пороге кухни и замер от удивления. – Это кто? – указал головой в сторону Эи, которая в свою очередь тоже замерла, забыв про кашу, и уставилась на Алёшу. Дети смотрели друг на друга с таким упорством, будто играли в гляделки, кто кого пересмотрит. А Лиза поочерёдно смотрела то на одного, то на другого. Взгляд сына был полон удивления и напряжения. Во взгляде девочки впервые появилась мимолетная тень какого-то непонятного выражения и быстро исчезла, придав лицу прежний вид бесчувственной маски. Но эта тень не ускользнула от внимания матери. Ей не понравился прищур глаз. Да! Эя только прищурилась, но лицо девочки на мгновение стало лицом взрослой обольстительницы. Или это всего лишь показалось? Пауза затягивалась. Чувствуя, что нужно переломить ситуацию, Лиза не совсем уверенно произнесла: – Это, Алёшенька, твоя сестрёнка. – Оп-паньки! Ты её из детдома взяла? И меня не предупредила? – спросил мальчик. – Нет, не в детдоме. Я тебе потом расскажу. Садись есть, пока каша не остыла, – Лиза вспорхнула из-за стола поухаживать за сыном, который против обыкновения уселся за стол, не помыв руки. Алёша устроился сбоку от Эи и в ожидании каши с интересом рассматривал «сестрёнку». Было видно, внешне девочка производила на него приятное впечатление. И как могла не понравиться эта чудо-малышка! Открытый взгляд синих глаз, шелковистые волосы, яркие губы делали её похожей на живую куклу. – Привет, подмигнул ей Алёша. – Тебя как зовут? – Эя, – ответила девочка. – Никогда не слышал такого имени. Ты что инопланетянка? Услышав из уст сына мучивший её вопрос, Лиза внутренне подобралась, но старалась не проявлять свою заинтересованность. Она с замиранием сердца ждала ответа, надеясь, что в общении друг с другом дети более откровенны, чем со взрослыми, и, возможно, Эя расскажет о своём странном появлении. – Инопланетянка? – переспросила малышка. – Я не знаю. – Ладно, разберёмся, – не настаивал сын. – Ты чего не ешь? Каша остынет. Давай, навалились! Вот тут Лиза не выдержала и повернулась к детям. Ей была интересна реакция Эи. И повод есть – поставить тарелку сыну. Как и следовало ожидать, девочка вперила свой пристальный взгляд в Алёшку. Парень понял без слов: – Ешь! – Я не умею. – А полтарелки как съела? – Меня мама кормила. Бальзам на душу – девочка признала её матерью! Лиза погладила малышку по голове, – Давай продолжим, а то каша, и правда, остынет. Сын ревниво бросил: – Нечего баловать. Большая уже, пусть сама ест. – И обратившись к «сестрёнке», предложил, – Делай как я. С этими словами он принялся наворачивать кашу. Некоторое время Эя наблюдала за ним, потом правильно взяла ложку, зачерпнула кашу и, благополучно донеся до рта, проглотила. Дальше увереннее – ложку за ложкой. – Умница! – похвалила Лиза, поставила греться чайник и присоединилась к компании. Ела и думала, как легко всё получается у детей, без наставлений и инструкций. «Делай как я», – это безотказный алгоритм, ведь дети именно копируют действия и поведение окружающих. А её приёмная дочь ещё вдобавок и умная девочка, так что можно быть уверенной, что вдвоём с Алёшей они быстро и многому её научат. Дети почти одновременно съели кашу. Сын встал из-за стола и сказал: – Мам, очень вкусно, я ещё положу, – и наполнил тарелку дымящейся кашей. – И мне положи, Алёша! – попросила Эя, протянув свою тарелку. Мальчик принял тарелку, наполнил кашей и поставил не стол. – Рубай! – и, видя недоумение девочки, поправился, – ешь, значит. Вновь весело пошла работа. На этот раз Эя съела быстрее Алёши. Поразительная обучаемость! К чаю Лиза подала присланное свекровью варенье. Сын, откушавши, сказал «спасибо», чмокнув мать в щёку, и пошёл было к себе, но задержался в дверях посмотреть, что будет делать его названная сестрёнка. Эя, хорошая ученица, придвинулась к Лизе и тоже, сказав «спасибо», поцеловала её. Алёша рассмеялся и со словами «Yes! Она сделала это!» покинул кухню. Мать погрозила вслед сыну пальцем, посмотрела на дочь – у той слипались глаза. Ребёнок устал, надо укладывать спать. – Пойдём баиньки, Эя, – и, не дожидаясь немого вопроса, перевела сказанное на понятный девочке язык, – Ты уже засыпаешь, я положу тебя в постельку. Малышка кивнула и протянула к Лизе ручки. Мать взяла её на руки и понесла в комнату. У туалета притормозила, спросив: – Пописать хочешь? – Я спать хочу. Настаивать, что перед сном ребёнку необходимо освободить мочевой пузырь, Лиза не стала, но решила принять профилактические меры, чтобы не пострадала постель и мебель. Посадив Эю на диван, разобрала кресло-кровать, не забыв подстелить клеёнку. Запасные принадлежности, слава богу, были в доме, и постель для ребёнка была устроена самая настоящая. Девочка, наблюдая за приготовлениями, прилегла, и уже засыпала. Лиза, быстро раздев её, полусонную, уложила в свежую постель, поцеловала в нежную щёчку: – Спи, моя хорошая, – и отправилась на кухню.
© Елена Му 2012
Источник: | 
СКАЗОЧКА 2010 
